Главная > Литература, № 2 февраль 2017 > Тео и Муза

Тео и Муза


3-03-2017, 14:37. Разместил: Muhammad
В пасмурный февральский полдень Теодор и Лили принимали у себя владельца издательства, которое собиралось выпустить очередную книгу Теодора. В просторном и светлом зале пахло ирисами, слабый солнечный свет дополняли огонь свечей и телевизор в полстены. Погода и атмосфера в доме резко различались – серость и порывистый ветер с улыбками и хорошими манерами. Стол, за которым сидели гости и хозяева, казался громоздким для компании из четырех человек, но он был так плотно заставлен блюдами европейской и азиатской кухни, что недостаточное количество людей компенсировалось пестротой блюд и красочностью сервиза. Яркость стола и сервиза оттеняла тахта с этническими узорами в пастельных оттенках, стоявшая в дальнем конце зала. Тихая музыка, доносившаяся из телевизора, была просто фоном для беседы, во время которой Лили по движению руки супруга понимала, что он ищет на столе солонку, а Теодор по ее взгляду понимал, что упустил момент, когда опустели бокалы гостей. Казалось, у хозяев царило полное взаимопонимание. 
Хозяин дома, плечистый, напоминающий бородой дровосека, а энергией и мощью – профессионального футболиста, сидел вальяжно на стуле. Одной рукой он держал сигару, а другую положил перед собой на стол, как на руль машины; в его свинцово-черных глазах сменяли друг друга чувство собственного превосходства и юношеский романтизм. Теодор переводил хищный взгляд с одного гостя на другого и говорил раскатистым басом, кидая слова, как игральные кости, на стол:
– Как ее силуэт увидел, обмер, – он ухмыльнулся как победитель. – Лунный свет ее обнимает, океанский бриз волосами играет, она идет босиком по автостраде гордо, как по красной дорожке! Сердце как сжалось, я даже пепел не заметил на сиденье… Крыша у машины была опущена, так и мою совсем снесло! 
Выдыхая облако дыма, он улыбнулся, но только той Лили, которая летней ночью шла босиком. Ее осанка была царственной и в то же время расслабленной, а поступь мягкой, будто кошачьей. Невесомая, молочного цвета накидка упала на предплечья, обнажив кофейный загар и создавая с ним контраст, как яркая луна с темными водами океана. 
Нежный, но внимательный взгляд Лили, сидевшей в бежевом платье и понимающей, как выгодно оно подчеркивает ее изящную фигуру, вернул Теодора к реальности.
– Ну я на газ, на соседнем сиденье водка с самбукой чуть сама не перемешалась, а в бардачке егермейстер о себе напомнил. Хотел же Лили тогда на вечеринку привезти. Помнишь, Томас? Коктейлей мы тогда приготовили знатных… – Смотря на гостя, он расправил плечи так, будто все же пришел на вечеринку со сногсшибательной Лили, равной которой тем вечером было не найти.
Томас был полной противоположностью хозяина дома – тучный, неуклюжий, с тщательно замаскированными залысинами. Он чувствовал физическое превосходство над ним Теодора, но тешил свое самолюбие тем, что вопрос о печати книги был решен только на словах – с подписанием договора можно было еще потянуть, главное не перегнуть палку, потому что у писателя с молодости сохранился взрывной характер. Томас привычным жестом покрутил золотые часы на руке, стоившие ему новой машины, и с неприятной улыбкой порочного человека сказал:
– Такое забудешь! Одна из самых ярких вечеринок моей неженатой жизни… – Он кинул жадный взгляд на молодую жену.
Теодор поймал задумчивый и хмурый взгляд супруги, сделал очередную затяжку и, сощурив глаза, замолчал.
Лили предложила перейти к десертам и вышла на кухню.
– Так где же вы все-таки познакомились? – игриво улыбнулась чересчур полными губами Теодору Мелани. Привычно убирая руку Томаса со своего бедра, она бросила беглый взгляд на телефон, в который он смотрел. 
Пока Теодор не спеша выдыхал дым, Мелани сделала глоток вина и исподлобья посмотрела на него циничными, болотно-желтого цвета, глазами. Она сумела женить на себе состоятельного закоренелого холостяка, и ей ничего не стоило вложить в дружеский, на первый взгляд, вопрос потаенный смысл. Ей была непонятна жадность мужчин к непокоренным женщинам, но с ее игривым взглядом и силуэтом, напоминающим гитару, она могла упиваться мужской жадностью бесконечно, играть с ней, как с огнем. Эта игра настолько ее захватывала, что она забывала, что другие тоже могут в нее играть.
Теодор продолжил задумчиво, будто что-то решая:
– Мы познакомились позже, в моем старом доме… – Он заметил, что Томас по-прежнему сосредоточен на телефоне, и подмигнул Мелани. – Тогда она не села в машину, сказала, что идти босыми ногами приятней. Лично я таких шикарных ног до этого вообще никогда не видел, при том, что повидал их немало. Сам я не любитель ходить босиком, хлопок или мокасины куда приятней шершавого асфальта. Так вот... она отказалась, я хотел было уехать, но не смог. Как мог оставить ее одну? Пришлось бросить машину и провожать.
Лили к этому моменту вернулась в комнату, держа в руках поднос с чайным сервизом из костяного фарфора. Услышав «пришлось», она едва заметно хмыкнула и подумала: «Сейчас скажет, что и в глазах моих он увидел джаз. Музыку! Увидел! В глазах…»
– Но стоило мне посмотреть в ее серо-коричневые глаза, я понял, что не зря пошел пешком…
Тут гости повернулись на Лили, а она растянула губы в мечтательной улыбке. Только думала она не о том вечере, когда они встретились, а вспомнила серую кожаную куртку, которую кидал на лужу влюбленный в нее полненький мальчик, чтоб ей не приходилось надевать обувь. 
– … в ее глазах играл такой печальный лунный джаз, что меня прямо обожгло холодом. Я укрыл ее плечи своей курткой, а она молча пошла дальше. Несколько раз брал за руку, а она свою отдергивала. Я тогда хотел сделать ход конем, как горец, на плечо закинуть, чтоб только не молчала. 
Мелани неестественно прыснула, не сводя глаз с Теодора.
– Потом увидел камень на щиколотке и задумался: вдруг она как бриллиант, лишь на первый взгляд, хрупкая, а не как большинство женщин, легко разбивается на кусочки… Со временем мысли совсем пропали, и мы молча дошли до ее дома. Она на меня не посмотрела даже, когда свою дверь закрывала. Но потом я понял, что за время той прогулки мы спаялись в одну цепь, потому что молчание – лучший припой. Я так думал…
После непродолжительной паузы он продолжил:
– Почти сразу она уехала, я узнавал, в этом доме давно никто не жил, и вообще весь вечер казался сном. Но все это уже настолько меня зарядило, что я снова начал писать. Даже когда хотел, не мог остановиться, как наркоман. «Джаз дождя» родился. – Теодор выдержал паузу, чтоб гости могли оценить значимость вдохновения и драматизма для поэта.
– А потом ты стал ее искать? – лениво нарушила тишину Мелани, сложившая кулачки под подбородком.
– А потом моя машина заглохла, – раздался вежливо-заботливый, но отдающий металлом голос Лили. 
Она жестом пригласила присутствующих присоединиться к ней на необъятную тахту с маленьким столиком и морем подушек. Дождавшись, пока все устроятся поудобней, она продолжила:
– Ровно через год. Помните лето, когда город затопили дожди? Так вот, я тогда промокла до нитки, пока пыталась завести машину, крышу заело, пришлось постучаться в первый попавшийся дом. Тео довольно долго шел к двери, я успела еще сильней разозлиться. Он открыл, посмотрел на меня, на мой кабриолет, снова на меня и сказал, что мне, наверное, нужен большой зонт.
Мужчины рассмеялись, но она продолжила так, будто смеха и не было:
– А насмеявшись, он потом стоял и смотрел, как с моей шляпки стекала вода. Только потом он дал мне прочесть, что это была не просто вода для него, а «серебристый джаз дождя»! – Лили произнесла это, не ожидая, что Мелани ее поймет.
– Благодаря «Джазу дождя» ты сегодня пьешь Шато Лафит Ротшильд, – недовольно посмотрел на жену Теодор и хотел подняться с тахты, но ее руки обняли его и настойчиво-мягко усадили обратно.
– Я не хотела тебя обидеть, милый мой. Я люблю твой джаз и люблю наш дождь, – как заклинание произнесла Лили фразу, в которой для них двоих был скрытый смысл. – Надеюсь, что и наши дети смогут пить престижные вина.
Повисла пауза, нарушенная гнусавым голосом Томаса:
– А Мелани уже беременна!
– Правда? Какая радость! Вы знаете пол? – отстраненно спросила Лили.
– Мы решили, как сейчас модно, устроить вечеринку-сюрприз и узнать. Главное, чтоб врачи до этого времени случайно не проговорились. 
Беседа то оживлялась, как океанская волна, готовая накатить на берег, то плавно стихала.
Когда за окнами стало совсем темно, гости ушли, оставив у супругов чувство впустую потраченного вечера. Теодор молча поднялся в спальню, чтобы переодеться, и уже через пять минут колеса его автомобиля шуршали по гравийной дорожке, ведущей к шоссе.
Лили зашла в пустую спальню с горевшим камином и классической мебелью. Одну стену комнаты занимали полки с книгами, которые стояли ровно, как солдатики. На полу у кровати лежала снятая Теодором рубашка, в воздухе витал древесный запах его духов. 
Лили замерла, словно боясь дышать. Она перевела взгляд на зеркало и удивилась так, будто впервые увидела свое отражение. Высокие скулы на лице с правильными чертами, гладкая кожа, изящная фигура – женщина должна быть довольна… Но задор, который был в ее черных глазах до замужества, растворился. Как, и казавшееся когда-то неуемным желание создавать уют и растить детей потухло, так и не разгоревшись. Очаг без огня, детские комнаты без детей. Она провела рукой по животу, неслышно вздохнула, села в кресло-качалку и посмотрела на огонь. Много лет назад именно так сидел Тео, ее Тео, думая о ней. Но сейчас он был далеко.
Теодор, в свежей рубашке, пахнущий сигарами и любимыми духами, был сосредоточен за рулем своего раритетного автомобиля. Он ехал на встречу к новой игре страсти, свежему увлечению, но такая смена декораций начинала казаться ему бессмысленной, а все женщины, которые когда-то его вдохновляли, сливались в одну. В неповторимую Музу, имевшую с десяток разных характеров, цветов волос и глаз, фигур и расовых принадлежностей. С Музой он связан навсегда, но полностью ему ее постичь не дано.

Вернуться назад