Прошедший 27-28 февраля XVI Российский инвестиционный форум «Сочи – 2017» дагестанцами остался практически незамеченным. Несмотря на то, что в его работе приняли участие Председатель Правительства РФ Дмитрий Медведев, главы федеральных министерств, субъектов, крупнейших зарубежных и отечественных компаний, а дагестанскую делегацию возглавил сам Рамазан Абдулатипов.
Подготовка к форуму прошла без традиционного фурора, обошлась республика и без своей отдельной экспозиции. Макет Махачкалинского морского торгового порта оказался скромно встроен в стенд Корпорации развития Северного Кавказа, которая как отчаянный брокер пытается сегодня сбыть невежественным инвесторам неликвидные фьючерсы. Те, что мы сами уже продавать даже и не пытаемся.
Почему у молодежи во всем мире, особенно в мусульманских странах и регионах, стали необычайно популярны идеи экстремизма? Что толкает молодых людей отказаться от благополучной жизни или от присущих этому возрасту развлечений и отдать жизнь за непонятную идею? Насколько изменилась дагестанская молодежь, и насколько популярны в дагестанском обществе, особенно в среде самых юных, радикальные идеи и религиозный фанатизм?
В советский период субъектами и объектами исследований были классы, партии, общественные группы, их взаимодействия. Некоторые ваши коллеги считают, что историками делался крен в сторону схематичности, социалистичности, не было взаимообусловленности событий, не было видно конкретных людей. А вот сейчас целесообразной стала региональная история, микроистория (или локальная история), изучающая историю региона, поселка, этноса, семьи. А с другой стороны, просто начисто переписывается вся история края; фальсификация и мифотворчество достигли невероятных размеров, закрыв всю историческую картину.
– В Дагестане признаны коренными четырнадцать наций. А я утверждаю: не четырнадцать, а пятнадцать. Мы, дербентцы, – особый народ. Для нас Дербент – единственный в мире город. Шахар, если по-нашему. На всем Кавказе еще ютились в крошечных аулах, а мы уже были горожанами. Даже Москва для нас – столица, но не город. Встречаемся на Садовом кольце и спрашиваем друг друга: «Когда ты приехал из Шахара?»
Если у человека есть настоящая родина, то самое лучшее, что можно сделать, – это отказаться от нее, потому что от того настоящего, что в ней есть, отказаться невозможно.
Она принесла в этот мир добро, свет ученья и любовь, покорила горные вершины и сердца всех людей, когда-либо встречавшихся на ее пути. «Я живу, чтобы меня любили», – с этими словами гордо и энергично по жизни идёт русская учительница Людмила Ефимовна Ляпина (Магомедова).
Единственное, что дает мне право писать о Сраждине Батырове и Юрии Николаеве в одной статье, так это то, что их выставки проходили в Дагестанском музее изобразительных искусств им. П. Гамзатовой в одно время. И это не было каким-то специальным музейным проектом, просто так совпало, что выставку живописи, посвященную 25-летию со дня смерти выдающегося ногайского художника, заслуженного деятеля искусств Дагестана Сраждина Батырова «Элгезер» открыли в то время, когда в соседнем зале экспонировалась графика Юрия Николаева, ушедшего от нас в декабре 2016 года. Хотя нет, объединяет их еще и то, что они не были дагестанскими художниками – ни по происхождению, ни по сути. Но, волею судьбы, жили и работали в нашей республике на протяжении многих лет.
Чёрная надувная лодка качалась на волнах и сулила приключения. Муртуз, закадычный друг Хаджимурада, сидел в лодке и веслом отталкивал её от камней, боясь, как бы чего не вышло. Лодка была чужая, одолженная Муртузом до конца дня. Ему порядочно надоело ожидание, солнце стояло в зените, и нужно было скорее отчаливать, если они хотели вдоволь порыбачить в море. Хаджимурад с братьями опаздывали, и Муртуз вздохнул с облегчением, когда, наконец, увидел всех троих.